Зачем нам знать универсальный мыслительный код

Вначале о недавних событиях.

12 декабря 2003 года я очно познакомился с заместителем директора Института прикладной математики РАН им. М.В.Келдыша Малинецким Георгием Геннадиевичем. Мы обменялись подарками: я вручил ему свою книгу «Полилогические раскопки», а он мне СD со своими работами и телеинтервью. Это интервью вместе со своим коллегой академиком Курдюмовым Сергеем Павловичем он дал не так давно корреспонденту ТВ Александру Гордону.

Вот фрагмент этого интервью с 26-й минуты:

Малинецкий Г.Г:

- «…Одно из главных открытий XIX века - открытие химического кода, все оказалось записано на языке периодической системы элементов. Одно из главных достижений ХХ века - открытие биологического кода - вот они четыре основания и 20 аминокислот - и все живое записано на этом языке. В XXI веке мы ждем открытия, как одного из ключевых достижений…  Открытия способа, которым кодируется наше восприятие, способа, которым обрабатывается информация в нервной системе… И это действительно вызов, действительно загадка.

Телеведущий, А.Гордон:

- А кто-то обещался, что этот код действительно существует?

Курдюмов С. П.:

- Вы знаете, ожидается. Хотелось бы на общих принципах, увидеть общность на разных уровнях реальности - поэтому и ищется такой код…»

15 марта 2005 года я ездил в Москву и попутно у меня оказалась возможность побывать в институте философии РАН, на Волхонке, 14. Это был вторник, так называемый «присутственный» день и многие интересные для меня люди были в своих кабинетах. Приехал и директор института, академик Степин Вячеслав Семенович. Я напросился к нему на аудиенцию. Он оказался очень простым в общении, доброжелательным человеком. Я подарил ему свою книгу «Когнитологическая самоорганизация - это серьезно» и при этом спросил, насколько (если это ему известно и в поле его зрения) кто-то работает над поиском универсального мыслительного кода (УМК), о котором он, как и академик Курдюмов, упоминает в своей книге.

Вот это место из его книги «Теоретическое знание» (Москва, «Прогресс-Традиция», 2003): «Развитие современной научной картины мира на базе идей синергетики ставит и ряд новых, сложных проблем. Набольшие трудности связаны с представлениями о наличии в саморазвивающихся системах особых информационных структур-кодов, которые фиксируют ценную для системы информацию, выступают ее компонентом, определяют способы ее взаимодействия со средой и ее воспроизводимости как целого» (Стр. 68).

Вячеслав Семенович ответил, что конкретно мне сказать пока ничего не может, что специально тему эту на контроле не держит… Что особого значения этой теме не придает, хотя она ему представляется весьма важной. Извинился, что очень занят, что мою книгу вряд ли будет читать… Но обещался выдвинутое в ней предложение по УМК  принять во внимание. Тем более, если об УМК кто-то заведет разговор.

На том и расстались.          

                 . . . . . . .

Поговорить позже с академиком Курдюмовым С.П. о УМК я не смог, так как он скончался 3 декабря 2003 года.

Чтобы быть правильно понятым,  скажу следующее.

Сегодня УМК нужен только тем, кто сами активно мыслят, или хотят мыслить как граждане мира. Кто мыслят не местечковыми, а мировоззренческими и идеологическими масштабами, и при этом хотят делать это уверенно, четко, осознанно…

Тем людям, которые думают на уровне не выше бытовых категорий (пошел - поработал - поел - попил - переспал) знание УМК не нужно. Они со своими масштабами личной жизни и вытекающими отсюда и рассудочными масштабами не ощущают в нем необходимости. Они не ставят перед собой задачу поднять и организовать свое мышление так, чтобы разбираться в сложнейших и назревших проблемах современности.

Наше мышление - это наш инструмент. Он фантастически гибок. И он таков, какие мы задачи перед собой ставим. Если мы хотим решить необычную задачу и при этом проявляем упорство, настойчивость, мы и сами порой не замечаем, как постепенно совершенствуем, развиваем свое мышление под эту задачу и потом оказываемся способными найти решение.

Мышление - это наш удивительный природный дар, который нам служит по закону: «Тот, кто хочет, делает больше, чем тот, кто может».

                                                                 * * *

Время, как вы знаете, расставляет все по местам, и вот сейчас я осмеливаюсь говорить о том, что тот УМК, открытие которого предвосхищали в самые последние годы эти два уважаемых академика (так же многие другие авторы), я нашел еще в 1984 году. То есть более 20 лет назад. Но тогда я не искал в буквальном смысле универсальный мыслительный код. Я искал нечто другое, что представлялось мне важным в тогдашних моих исследованиях.

Я искал теоретическое выражение теории.

Как позже оказалось, это и есть УМК.

                                                                  * * *

Сейчас я могу сказать, что в очень многом к открытию теории теории меня подтолкнул прежде всего В.С.Библер.  Обратите внимание на стр. 193 его книги «Мышление как творчество» (Москва, ИПЛ, 1975). Там он пишет о «логическом атоме».

Для начала это раз.

Два - это то, что Владимир Соломонович говорит о том, что любое понятие должно быть понимаемо как микро-теория. Что любое понятие имеет свою внутреннюю теоретическую структуру.

В самом деле, если мы из понятий как из «мыслительных структурных единиц» весьма легко и ловко составляем наши теории, то не указывает ли это на какое-то их внутреннее родство, которое мы еще не понимаем, но которым весьма лихо пользуемся подсознательно?

Библер в своей глубоко рефлексивной книге работает над Теоретиком. Персонажем, который в мышлении становится «странным для самого себя». Раз становится «странным» - значит отстраняется и рефлексирует. Но рефлексирует с позиции кого? Опять же Теоретика - и отсюда появляется другой рефлексивный персонаж, как Теоретик Теоретика. Ведь рефлексия - это тоже теоретизирование, но над особенным объектом - мышлением. Надо сказать, что первоначально я не делил рефлексию на содержательную и структурную. Потребность в этом еще не была осознана. Но, как сегодня можно сказать, заход с такой стороны оказался плодотворным: после размышлений над теоретическими структурами от лица Теоретика Теоретика я подошел к необходимости найти и понять теорию теории.

 Идея универсального мыслительного кода (УМК) как теории теории пришла мне в голову весной 1984 год. Если я правильно помню, где-то на листочке в моем архиве (который сейчас на чердаке) помечена дата: 17 апреля.

 Известно, что когда мы хотим выделить суть каких-либо явлений, то мы выделяем в них то, что есть общее и неизменное. Выделив это общее через абстрагирование от второстепенного, мы называем его «теорией». И получаем желаемое  как своеобразный мыслительный концентрат.

По этому пути пошел и я. Невозможно, чтобы такой сложный процесс, как теоретизирование, не строился по каким-то общим закономерностям. Невозможно, чтобы теория, пусть даже как «продукт-процесс» не имела какой-то своей универсальной структуры. И, наверное, тогда  подсознательно задался вопросом: а что такое теория на пределе абстрагирования? Возьмите любую теорию и проабстрагируйте до предела все ее части. Что у вас получилось? Не комплекс ли таких понятий, которые как разнокачественные элементы теории есть в ней всегда. Эти разнокачественные элементы я выделил, рассмотрев примерно 430 понятий общенаучного категориального аппарата Теоретика-Наблюдателя (отстраненного Теоретика естествознания). От этих элементов и было образовано название: «схема ТНУЗД». Или «теория теории»:

Тело/система тел   …………..Т

Напряженность (сила) ………Н

Условие ……………….. ……У

Закон …………………………З

Движение ……………………Д

Тогда я догадался о существовании «теории теории» в том виде, в каком был готов к этому. Она предвосхищалась как своеобразный секрет мыслительного алгоритма, позволяющий правильно распоряжаться любыми теоретическими структурами на любом уровне строения. Я знал, что мне надо найти и для чего. Мне тогда не было знакомо понятие  «фрактал». Но принцип фрактального соподчинения отдельных теоретических элементов я подсознательно чувствовал.

Мои поиски теории теории (или схемы ТНУЗД) в 80-х годах были частью общей когнитологической тенденции. Другие ученые, работавшие в этом направлении, как и я, тоже старались в метасистемной рефлексии выйти на фундаментально-теоретический уровень. Уровень, который характерен пониманием принципа структурирования ин-формации. Именно с него возможно  наиболее общее и полное отображение всех форм используемых нами знаний. Но каждый ученый шел своими путями.

Понимание необходимости ориентироваться в структуре знаний пришло с расцветом философии, с разработкой формальной логики. Более 2000 лет назад. Знание структурированности знаний возможно только через понимание законов их структурирования, их организации. В этом случае ты владеешь знаниями гораздо эффективнее.

Общие законы развития нашего разума таковы, что первые шаги в этом направлении наши предки сделали только в эпоху осознаваемой рефлексии. Сначала в рамках той волны, которую дала античная культура. Это достижение прежде всего Аристотеля. Когда же миновало Средневековье и с эпохой Возрождения человеческая мысль снова резко пошла в гору, то И.Кант стал первым, кто придал учению об априорно-синтетических суждениях и об исходных (или врожденных) категориях строгую классическую формулировку. После него полный список этих категорий оказался «излюбленным предметом философских споров в XIX веке» (Брунер, 1977:17).

          . . . . . . .

В настоящее время потребность в фундаментальных находках в сфере структурной рефлексии предельно остра. Она преломляется не только в философских, логических, методологических и психологических исследованиях, но и в исследованиях по искусственному интеллекту (ИИ). Эти исследования, как отмечал М.Минский, «были недостаточно общими.., Основные структурные элементы, образующие фундамент для развертывания процессов восприятия, хранения информации, мышления и разработки языковых форм общения, должны быть более крупными и иметь более четкую структуру; их фактическое и процедуральное содержание следует теснее увязывать друг с другом с тем, чтобы получить возможность объяснить феномен … человеческого мышления» (1979:406).

Выделившиеся из сферы исследования ИИ направление по разработке экспертных систем вызвало потребность обосновать построение не только баз данных, содержащих конкретные физические сведения, но именно баз концептуальных знаний. Из этих теоретических построений следует назвать прежде всего логические модели, фреймовые и продукционные системы, семантические сети. К сожалению, в настоящее время модели представления знания исследуются почти исключительно математикам и программистами, хотя «потребность в таких моделях ощущается практически во всех предметных областях знания». (Представление.., 1989:5)

В настоящее время эти исследования более направлены не на те или иные категории как элементы суждения, а на уровень глубже: на выявление внутренней структуры элементарных таких единиц языковой информации, как категории, понятия, образы, идеи, концепции. В их свете совершенно по-новому смотрятся попытки И.Канта дать «схематическое» объяснение строению образов и категорий. Схематизм рассудка по Канту - это его деятельность, механизм. К сожалению, этот новый аспект анализа, как заметила Н.В.Мотрошилова, почти не подхватила последующая философия. (1991:406)  Мало того, его осудили с ярлыком «схематизм худшего сорта». Сейчас, когда время расставляет все по местам, появились признания того, что «Канту удалось «угадать» немало важного и интересного из такого схематизма», что он есть «оригинальная сторона кантовского диалектического истолкования категорий» (1991:397).

Сегодня для разработки внутренней структуры единиц знаний и моделей информации используются разнообразные схемы. В них отражены характер знаний, включенность в них различных фактов из предметной области, взаимосвязи между ними, правила действия и т.д. Системная принадлежность этих схем обусловливает и то, что он должны нести в себе знания, касающиеся способа их включения в информационную структуру. То есть обязательно иметь в себе «рефлексивную составляющую». В целом логика построения иерархизированных информационных систем показывает, что схема организации в них знаний должна быть комплиментарна схеме построения ее единичных знаний. Говоря иными словами, способ организации знаний должен быть универсален и для директных знаний, и для рефлексивных.

Этому требованию сегодня не удовлетворяет ни одна из перечисленных теорий представления знаний, в том числе и такая развитая, как теория фреймов Минского. Это определено тем, что каждый фрейм при построении фреймовой сети дополняется процедурой, обеспечивающей выполнение запросов к другим фреймам, то есть рефлексивной операцией, имеющей иной информационный характер. И хотя фреймы  используют сегодня довольно широко, такие методы исключают создание рефлексивных экспертных систем, способных к управлению экспертными системами с директной информацией. Поскольку «формирование самих фреймов осуществляется не закономерно, а на базе интуиции и опыта», то отсутствие единой внутренней логической структуры фреймов и является здесь главным препятствием. К этому стоит добавить сделанное в свое время М.Минским  признание в том, что теорию фреймов следует скорее отнести к теории постановки задач, чем  к результативной теории. (Представление.., 1989:56)

При этом заметим, что “анализ структуры (выделено мною — П.С.) … информационного  моделирования, исследование основных ее этапов, роли каждого из них и их общей взаимосвязи представляет большой интерес... Несмотря на это, ни в советской, ни в зарубежной литературе данной проблеме не уделено достаточно внимания” (Глинский, 1990:77). Изучение общих закономерностей информационного моделирования позволяет понять их конкретную реализацию в генезисе мышления.

Возникновение мыслительного механизма с кодированием информации в образах обусловлено прежде всего общей совокупностью факторов эволюции. Эти факторы сегодня хорошо описаны. Их применение преломляется в выборе мутантных вариантов Х-модальных отображений при развитии ЦНС животных.

Поведение животных является результатом внутреннего управления, совершенство которого и определяет в конечном счете наилучшую выживаемость. Для нее поведенческие реакции должны быть не только адекватными, но и возможно более быстрыми, оперативными. Это достигается только через параллельный обсчет, параллельную обработку важнейших параметров. (Теория информационных систем,.. 1978:39-42) Такой характер обсчета определяет исходную полипараметральность, полимодальностность информации, требуя от нее максимальной готовности для использования. Эволюционно это реализуется в способности мозга сразу дифференцировать, оценивать и упорядочивать информацию в соответствии с потребностями поведенческого управления. (Куликовский, 1987:202)

Типизация поведения на воздействия разной масштабности реализована через унифицированность нейрофизиологического отображения. Последнее позволяет повысить скорость обработки информации и, следовательно,  скорость поведенческих реакций. Ведь с точки зрения теории функциональных систем мышление "представляет собой нейродинамическую функцию мозга, обеспечивающую процессы обобщения, целеполагания, принятия решения и оценки достигнутых результатов в процессе активной поведенческой деятельности субъектов." (Пратусевич,1989:4; Анохин,1978:119) Благодаря унифицированному отображению животное реагирует на ситуацию быстро, не вырабатывая нужную поведенческую модель заново, а по минимуму сигналов извне реализует сразу типовую, унифицированную, дорабатывая ее конкретно, что называется, "по ходу дела".

Активная самоорганизация животного в его экологической нише есть перемещение физического тела относительно других. Оно описывается параметрами движения (ПД), выражающими прежде всего физические характеристики отражаемых ситуаций. Строение мыслительного отображения оказывается подчинено строению объективного мира и может быть так же выражено через физические характеристики среды: пространственные, временные, полярностные, структурные... Сочетание этих характеристик через соответствующие модальности для разработки программ поведения и служит тем образцом, соответствие которому и играет роль решающего фактора  при эволюционном отборе оптимального механизма мышления. “Качество, определяющее скачкообразный переход в движении материи, остается философской категорией. Но мы вступили в эпоху развития науки, когда качество должно быть понято в параметрах точных математических, физических наук.” (Анохин, 1964:207) В конце концов среди возможных мутантных вариантов информационных моделей эволюция выбрала один — наиболее оптимальный.

Чтобы выявить этот оптимальный вариант, в своих поисках я учел так же следующие предпосылки. Они выражают собой единство «внешней» для нас логики функционирования мышления и ожидаемой «внутренней логики структурирования знаний.

Первое. Так как любое мыслящее существо владеет всей своей информацией в мышлении как единым целым, как единым множеством, то должен быть единый, универсальный принцип ее структурирования. Именно благодаря этому принципу происходит сопряжение (непосредственное или опосредованное) любой мыслительной структуры с любой другой. И любого уровня информационной масштабности: от единичного образа или понятия (категории) до фундаментальной теории, до мировоззрения. Вследствие этого логического требования в нейрофизиологии, в психологии и когнитологии “особую актуальность представляет выяснение характера взаимоотношений между системной организацией мозговых нейродинамических механизмов, носящих кодовый (выделено мною. — П.С.) характер, и отражением действительности в мыслительной деятельности...” (Пратусевич, Сербиненко, 1989:7)

Второе. Любые информационные структуры можно отличать, классифицировать и использовать только по их внутреннему строению. Следовательно, структурализация знаний опирается на единый принцип внутреннего устройства всех мыслительных и теоретических структур. Для любого единого множества информационных моделей “должна быть постулирована какая-то общая информационная модель, играющая роль каркаса (выделено мною. — П.С.), к которому могли бы быть упорядоченным образом привязаны количественные характеристики объекта”. (Куприй, 1989:102).

Третье. Так как принцип общей структурализации знания лежит в фундаменте организационных начал мышления, то он закладывался в “устройство” мышления (конкретного вида) с эволюционным возникновением самого мышления и в дальнейшем оставался неизменным. (Как выбранный при зарождении Жизни механизм кодирования генетической информации в молекулах ДНК, который является единым для всего живого на Земле.) “Многое из того, что мы считаем специфически человеческим, приобретенным человеком после рождения, на самом деле содержится в нашей генетике, заготовлено в нашей природе в форме фиксированных соотношений нервных структур” (Анохин, 1973:291).

Четвертое. Поскольку с любой мыслительной и теоретической информацией мы работаем через понятия и категории, то, следовательно, в нашем языке должна быть такая  совокупность категорий, которая позволяла бы внедряться во внутреннюю структуру любого единичного понятия или образа, ибо кодирует собою это “внутреннее устройство”, выражает его через себя. Только обращение к внутренней структуре понятий  или образов позволяет иерархически сопрягать их с мыслительными образами и теоретическими положениями более высоких структурных уровней (с суждениями, умозаключениями, предложениями). Именно эта тождественность внутреннего строения любых информационных массивов любого масштаба давала В. С. Библеру основание говорить, что любое понятие есть своеобразная микро-теория (Библер, 1975:19, 158, 321, 391 и др.).

Пятое. Ожидаемая совокупность категорий, кодирующая внутреннее строение любой мыслительной или теоретической структуры  должна только характеризовать ее, но не касаться (исходно) преобразований в ней или сравнения ее с другими.  (Если следовать терминологии И. Канта, иметь статус именно категорий, а не предикабилий (производных понятий).) То есть в своей совокупности быть схемой мыслительного операнда, а не оператора. Или, словами программистов, выражать устройство мыслительного байта информации, которым оперируют.

Шестое. Так как есть все основания полагать, что принцип структурирования мыслительных образов сформировался в начале эволюции мышления, то, следовательно, должен выражаться в простых, нерефлексивных (директных) элементарно-рассудочных понятиях (категориях), через которые возможно характеризовать мышление животных.

Седьмое. Ожидаемый принцип структурализации знаний должен иметь статус “теоретической структуры всех теорий”. Этот статус вытекает из дефиниции самой теории: она есть наиболее общее и полное выражение всех видов и форм описываемого явления. Согласно этой предпосылке применительно к системной модели теории рационально использовать выражение “структура теории”. Обобщение же всех используемых в мышлении теорий дает право претендовать на употребление понятия “теоретическая структура теории”. (Уемов, Терентьева, 1983:94; Копнин, 1982:269)

Восьмое. Так как в нашем мышлении в опоре на принцип структурирования знаний мы сопрягаем между собой понятия любой степени абстрактности, то выявление этого принципа должно позволить вывести все правила абстрагирования на уровень осознанного владения ими. Это тем более актуально, что “важнейшим условием удовлетворительного причинного объяснения на теоретическом уровне познания является соблюдение правил абстрагирования... В эмпирическом причинном исследовании наибольшие трудности связаны именно с соблюдением правил абстрагирования” (Налетов, 1975:166).

На основе этого я сделал анализ общенаучного понятийно-категориального аппарата (рассмотрел примерно 430 категорий), в результате чего выделил пять групп категорий, выражающих совокупность наиболее разнокачественных для процесса отражения физических параметров (или наиболее разнокачественных модальностей), которые своим единством наиболее близко соответствовали бы “теории всех теорий”.

                                                                 * * *

В 1991 году я провел идею «схемы ТНУЗД» в моей кандидатской диссертации по философии.

Но что такое название «схема ТНУЗД»? Явно неблагозвучное! Надо как-то его изменить, придумать другое!

После размышлений и лексического поиска я выбрал термин «пентамодальностный концепт» (ПМК).

Почему пентамодальностный - это ясно: модальностей пять.

Предпочтение такому сочетанию модальностей было отдано также вследствие:

— наилучшего соответствия синергетической особенности построения живой материи по пента-системе (Мартынов, 1991:32);

— существования оптимальных величин параметров порядка в самоструктурирующихся системах - порядка 5-7 (Малинецкий, Потапов, 2000:29, 299);

— показанных мною в главе 7.7.2. "Полилогических  раскопок"  закономерностей структурирования знаний;

— особенностей работы оперативной памяти, настроенной запоминать за один раз 7 ± 2 смысловых (структурных) элементов (Зимняя, 1970:26).

Но что такое модальность? Откроем философский энциклопедический словарь:

«Модальность - (от лат. modus - мера, способ), способ существования к.-л. объекта или протекания к.-л. явления (онтологич. М.) или же способ суждения об объекте, явлении или событии (гносеологич. или логич. М.). Понятие М. введено Аристотелем; его ученики и комментаторы Теофраст, Евдем Родосский и др., а затем средневековые схоласты признавали различие суждений по М.»

Всем хорошо знакомо слово «мода». Мода - это способ существования человека в том или ином «гардеробе».

Понятие же «концепт» было выбрано вместо понятия «схема».  Согласитесь,  понятие  «схема»  мы  употребляем очень часто. Кроме того, мы знаем, что понятие «концепция» является практически синонимом понятия «теория». А тут разговор идет о теории теории. Что-то очень родственное. Изучение понятийного пространства своей темы показало, что другие философы и ученые, работающие в этом же направлении, применяют такие понятия как «фрейм» (М.Минский), «скрипт» (Р.Шенк) (см. у Плотинского Ю.М.).

Мало того, работа над этой темой после диссертации, продолжая ее в монографии «Полилогические раскопки», я через книгу Лихачева Д.С. «Концептосфера русского языка» налетел на интересный факт. Оказывается, в конце 20-х годов с идеей о концепте в статье “Концепт и слово” выступил С. А. Аскольдов. Задумываясь над “весьма загадочной величиной” — понятием, которое молниеносно высвечивается в разуме человека, является почти неуловимым в чьем-то умственном кругозоре, неясным и одновременно приводящим к четким выводам, С. А. Аскольдов пришел к мысли о том, что функцию заместительства выполняет особая структура — концепт. “Концепт есть мысленное образование, которое нам замещает в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода” (процитировано по: Лихачев, 1993:4).

Несмотря на пионерские высказывания Аскольдова, сам термин “концепт” в отечественной науке (в отличие от зарубежной лингвистики) достаточно нов. К середине 70-х годов его еще толком не успели адаптировать в научной литературе как специальный термин и по-разному переводили. Иногда “concept” передавали как “понятие” (и не случайно —  концепт от лат. conceptus - мысль, понятие).

К 80-х гг. в связи с растущей численностью переводов англоязычных авторов на русский язык понятия “концепт”, “концептуализация”, “концептуальные сущности” все же прижились на нашей почве. К 90-м годам за понятием “концепт” так и не было закреплено однозначное толкование. Однако складывающееся здесь главное течение все же ведет к тому, чтобы, как замечает Чесноков, считать “Концепт единицей мышления, обладающей отдельным целостным содержанием и реально не разлагающейся на более мелкие мысли, т.е. элементарной стороной внутреннего слоя” (1967:173). Концепт - это “познавательная психическая структура, особенности организации которой обеспечивают возможность отражения действительности в единстве разнокачественных аспектов” (Холодная, 1983:23). Концепты - это “смыслы, составляющие когнитивно базисные подсистемы мнения и знания” (Павиленис, 1986:241).

Интересно также подразделение концептов на лексические и фразеологические, в соответствии со способом их словарного представления (Akmajian, Demers, Harnish, 1984:442), в равной степени, как и мысль о том, что концепты могут выступать в качестве строительных блоков для формирования новых концептов, которые выражаются сочетаниями слов (Eysenck, 1994:78). Метафорические словосочетания понимаются не буквально, а в переносном смысле именно потому, что за ними стоят заранее известные носителям языка концептуальные конструкты (Forrester, 1996:47).

Концепт является ментальной репрезентацией, которая определяет, как вещи связаны между собой и как они категоризируются. Считается, что главная роль, которую играют концепты в мышлении - это именно категоризация, позволяющая группировать объекты, имеющие определенные сходства, в соответствующие классы. Мы способны отделять от несущественных деталей те свойства, которые важны для мысли. Стабильность нашего повседневного “ментального” существования зависит от способности категоризировать или подвергать концептуализации различные предметы или явления (Akmajian, Demers, Harnish, 1984:443).

 К разряду структур, с помощью которых репрезентируется когнитивная система, относятся также схемы. Аrbib, Conklin, Hill (1987:7) трактуют понятие схемы как сложный вид репрезентаций и различают схему, с одной стороны, как логическую единицу когнитивного процесса и репрезентации, а с другой - как специфический пучок семантических сеток и правил, посредством которых сознание отражает и обрабатывает структуры “внешнего мира” в своем “внутреннем мире”. “Внутренняя модель мира должна быть построена из единиц. Мы называем эти единицы схемами. ... Авторы подчеркивают иерархический характер схем: схемы могут объединяться, формируя новые схемы как структуры более сложной организации. О схемах размышлял Людвиг Витгенштейн в своих “Философских исследованиях” (1985:11). На сегодня терминологический “разброс” понятия “схема” весьма широк. Но общим в разных схемах является то, что они представляют собой концептуальные структуры, с помощью которых формируется когнитивная картина мира, членимая определенным образом лексическими средствами.

Если отталкиваться от того, что концепты как структуры представления знаний являются идеальными сущностями, то семантические и когнитивные исследования могут квалифицироваться как изучение сферы идеального. Семантика — это все содержание, вся информация, передаваемая языком или его единицами (Степанов, 1990:436).

“Содержанием обобществленного идеального являются коллективно выработанные  и проверенные социальной практикой субъективные образы объективного мира, … порожденные индивидуальным сознанием, затем обобществленные и ставшие, таким образом, надличностным общественным достоянием” (Соколов 1987:94).

Эта мысль интересна тем, что она позволяет исследовать когнитивные модели надличностного характера, которые существуют в социальном сознании  и  зафиксированы единицами языка как системы с общенациональным статусом. В связи с тем вырисовывается и более четкое понимание концепта как любой дискретной содержательной единицы коллективного сознания, отражающей предмет (явление) реального или идеального мира, хранимого в национальной памяти носителей языка в виде познанного субстрата”. Концепт вербализируется, обозначается словом, иначе его существование невозможно. «Концепт — поясняет Лингвистический энциклопедический словарь, — явление того же порядка, что и значение слова, но рассматриваемый в несколько иной системе связей; значение — в системе языка, концепт — в системе логических отношений и форм, исследуемых как в языкознании, так и логике» (Степанов, 1980:384).

Рассматривая слово в виде двупланового образования, состоящего из лексемы — единицы плана выражения (последовательности фонем, которая составляет акустический ряд слова) и семемы — единицы плана содержания (мыслительного образа, связанного с данной лексемой в конкретном употреблении), мы опираемся на концепцию, разработанную Н. И. Толстым. (1963:30)

Семема, как известно, в свою очередь, содержит элементарные единицы смысла семы, то есть имеет свою внутреннюю структуру. Сема классифицируется как минимальная единица плана содержания, соотносимая с соответствующими единицами плана выражения в синтагматическом ряду (Розенталь, Теленкова, 1985:274). Являясь компонентом семемы, сема призвана отражать признак предмета или понятия. “Членение семемы на семы практически бесконечно, его предел обусловлен мерой человеческого знания о денотате, обозначенного словом. Но в практических целях членение семемы на семы выполняется в ограниченных пределах в зависимости от поставленных задач” (Попова, Стернин, 1984:38). Своей задачей  исследования  эти  авторы  видят то, чтобы  подойти  к решению когнитивных проблем с лингвистических позиций, рассматривая концепты не в виде когнитивных процессов, а в качестве основного содержания тех или иных семем.

Именно через анализ семем, считает Бабушкин, мы получаем доступ к сфере идеального в языке, «улавливаем» концепты. А. Вержбицка пишет, что «цель семантики — выявить структуру мысли, скрытую за внешней формой языка» (1983:225).

Далее из книги “Типы концептов...”, Бабушкина А. П.: “идея нашего исследования в том, чтобы показать, что отражение мира в сознании осуществляется посредством когнитивных структур - концептов…»  «Концепты обозначаются не только универбами, но и сочетаниями слов (поливербами). Поэтому в задачу нашего исследования включен практически неизученный вопрос анализа концептуальной сущности фразеосочетаний и типов фразеологи-ческих концептов” (1996:41, 95).

Отслеживая логику эволюционного выхода центральной нервной системы (ЦНС) на уровень работы концептом, мы видим, что она есть выход на уровень работы с универсальным мыслительным операндом. Изначальная потребность отражать окружающие события и конкретные объекты любой масштабности в логическом единстве сразу ведет к формированию мыслительного механизма, позволяющего соподчинять между собой все нейрологические модели. В устройство этого механизма эволюция закладывает пентамодально-концептный принцип строения операнда, который шлифуется в естественном отборе сразу по двум генеральным направлениям-требованиям:

— как внутренняя оптимальная структура, позволяющая минимальным количеством модальностей моделировать происходящее в отраженном единичном событии и

— как функционально-универсальная информационная структура, позволяющая реализовывать единый оценочный подход к любому отраженному событию (явлению). Согласно этому требованию пентамодальностный принцип организации оперативной информации закладывается на всех структурных уровнях мозга, которые могут быть заданы генетически. И уже в соответствии с этим принципом, как с универсальным операндом, организуется вся оперативная информация. Сначала в кратковременной, а потом и в долговременной памяти. Параллельно к нему “шлифуется” комплекс операторов, позволяющий обращаться с любыми необходимыми модификациями и инвариантами концепта: конкретными, прикладными, абстрактными.

Под пентамодальностный концепт-оператор эволюцией уже создается весь мыслительный механизм. Поэтому можно говорить, что ПМК есть выражение мыслительного принципа работы ЦНС.

                                                                       * * *

Сегодня мы в междисциплинарных сопоставлениях видим, как много общего в мире оказывается между явлениями, казалось бы, весьма далекими.

Огромное значение для формирования когнитологической культуры мышления играет синергетическая культура. Именно в ее понятийном аппарате мы владеем термином «фрактал» и знаем, какое явление Природы мы им обозначаем.

Фракталы - это структуры с масштабной инвариантностью. То есть со свойством выглядеть примерно одинаково в любом, сколь угодно крупном или мелком масштабе.

Примеры фракталов:

1. Фрактал «Остров Коха». Он имеет ограниченную площадь и бесконечный периметр.

2. Фрактал «веточка ели».

Раскрывая законы уровневого построения концептов в мышлении, мы видим, что они организованы по фрактальному принципу. Это позволяет субъекту с мышлением ориентироваться в устройстве мира, в устройстве отраженной реальности.

Почему нам необходимо понимать концептную структурированность оперативной информации? Потому что в работе над любой информацией мы не проходим мимо ее системной и уровневой интегрированности. Ознакомившись с концептом и с фрактальным принципом структурирования знаний, мы осознаем, что теперь имеем представление об организации наших мыслей на всех важных структурных уровнях:

— на “подконцептном”, отдельными модальностями;

— на концептном уровне, на уровне оперативно используемых понятий;

— на “надконцептном” уровне, уровне построения теорий и  

— на мировоззренческом уровне.

И это представление оказывается настолько полным, что мы можем осознано совершать любые межуровневые переходы от минимальных мыслительных моделей к максимальным и обратно.

И после этого успешно самоорганизовываться в пространстве. Знание УМК дает нам оптимальность отношения к отражаемому: среди всевозможных уровневых структур мы берем строго то, что нужно и не более того! Не упускаем ничего важного, но и не блуждаем внутри огромных массивов знаний.

 Так как задача ЦНС в том, чтобы отразить нужную последовательность событий и пропускать через себя оперативную информацию для управления, есть основания полагать, что в строении ПМК эволюция выделила (задала)

— входные модальности (Т, Н, У, З) и

— выходная модальность (Д).

Можно сказать так: выходная модальность "движение" стала своеобразным "выходным" параметром отсчета, от которого (по законам ОС-логики) и пошло построение логики пентамодальности. Выходная модальность стала представлять из себя (в простейшем виде одномерный!)  расчетный параметр (РП) (или какое-то важное изменение), через который ЦНС управляла поведением. Через входные модальности (сколько бы их поначалу не было бы учтено) ЦНС собирала "информацию для размышления" в виде констант состояний (КС) и параметров движения (ПД) так, чтобы РП был однозначный, пока эти модальности позволяли. Как только меняются конкретные значения входных модальностей (КС и ПД) — ЦНС вырабатывает новый конкретный РП.

Входные модальности стали в самом общем виде теми комплексами главных параметров движения (ПД), на которые ЦНС стала опираться в своих размышлениях. (Не забыли: модальность — это полипараметральный комплекс сигналов (данных)?)

Если теперь с учетом всего сказанного применить фрактальный принцип построения структуры к пентамодальностному механизму мышления, то графически это интерпретируется так:

Логически обобщая все рассмотренные теоретические положения к главному предмету нашего разговора, мы можем определиться:

ПЕНТАМОДАЛЬНЫЙ КОНЦЕПТ (ПМК) — это возникший в процессе эволюционного развития мозга принцип строения единой универсальной внутренней структуры мыслительных моделей-образов (или дискретных, квантованных порций внутренней информации) отображенной объективной реальности любого пространственного масштаба, в соответствии с которым мозг организует все содержащиеся в себе знания.

Можно сказать, что в соответствии с ПМК мы так отображаем явления, что при этом наш мозг фиксирует, какие в них СИСТЕМЫ ТЕЛ, под действием каких НАПРЯЖЕННОСТЕЙ (СИЛ), в каких УСЛОВИЯХ и по каким ЗАКОНАМ ДВИЖУТСЯ. Но так “впрямую” через ПМК мы работаем только в директном, направленном непосредственно на отражаемую объективную реальность мышлении.

Зная ПМК, мы можем осознанно и целенаправленно работать с внутренней структурой любых наших знаний и доказательно переходить от одной теории к другой.

Очевидно, что свои всеобщие представления о мире человек не может строить иначе, чем позволяет ему это делать механизм его мышления. Обобщая в своем сознании все явления по отдельным параметрам ПМК (поочередно, в единичных актах мышления), человек в итоге обретает в своем представлении весь мир как бесконечную совокупность материальных ТЕЛ, которые под действием  СИЛ  (НАПРЯЖЕННОСТЕЙ) в УСЛОВИЯХ (в пространстве и во времени) ДВИЖУТСЯ по присущим им ЗАКОНАМ (свойствам). Отображая материальный мир “вообще” через механизм пентамодальностной структурированности, человек неизбежно представляет его как один огромный, исходный, предельно абстрактный  концепт. И это не происходит иначе, ибо на пределе абстрагирования мы не принимаем во внимание никакие второстепенные детали, а только главные. А последних — именно ПЯТЬ в соответствии с заложенным в нас принципом структурирования знаний.

Этими пятью ключевыми категориями ПМК (в виде синонимических групп, комплексов) человек начал осознаваемо пользоваться с отмиранием мифологического мышления, поднимаясь в первых философских учениях до всеобщего. Здесь, в первых попытках фундаментального теоретизирования, в попытках рационального объяснения строения мира в целом нашему предку потребовались понятия предельной обобщенности, предельной степени абстрактности. Ему, чтобы сознательно и разумно ориентироваться в познаваемом мире, необходимо было отображать его “исходно вообще”. Поэтому с началом философствования, с освоением Логоса человек вышел на фундаментальные пределы структурирования знаний в своем мышлении. Создав эти категории, он заложил в себе фундамент такого интроспективного теоретика, как Онтолог.

В дофилософский и натурфилософский периоды эволюции сознания ведущую роль играло директное мышление. Рефлексивное еще только поднималось вслед за директным сначала на уровень познания, а потом, с расцветом философии, и на уровень осознавания. Вследствие этого первыми предельно абстрактный характер элементов пентамодальностной структурированности получают директные категории, категории “физического” характера. Именно в эпоху расцвета натурфилософии категории ПМК обретают физически-фундаментальный статус в директном (то есть не рефлексивном, направленном прямо на объект) мышлении.

В целом пентамодальностная структурированность любой области естественнонаучного или натурфилософского знания подтверждается также и тем, что любая позитивная наука есть отображение того, какая особенная совокупность вещественных тел (предметов) под действием каких сил (напряженностей), в каких условиях и по каким законам движется. (Абстрактная математика — исключение). Наука из сферы директного мышления оперирует образами реальных объектов, явлений, процессов. Рефлексивная наука — оперирует отображениями отображений, оперирует либо конкретными, либо абстрактными идеальными образами, которые в мышлении человек так же перемещает и преобразует по присущими им законам в определенных воображаемых условиях. Структурная идентичность любых — директных или рефлексивных — образов обеспечивает функциональную преемственность директных и рефлексивных знаний.

Автором было предположено, что обретенная человеком с расцветом философии еще не до конца осознанная способность вторгаться во внутреннюю структуру понятий  (при использовании категорий ПМК) не могла остаться незамеченной. И действительно, в трудах Аристотеля были найдены высказывания, которые могут  быть  истолкованы именно так. В труде “Метафизика” (Книга II, глава 7) он пишет: “Ибо курносость возникает у носа, почему и понятие  ее рассматривается в связи с ним: ведь курносое —  это курносый нос. Очевидно поэтому, что ... и у остальных частей тела надо всегда указывать понятие в связи с материей”. (Аристотель, 1975:I:285) В другом его труде, в “Физике”, есть аналогичное суждение: «И в самом понятии некоторые части суть как бы его материя…» Части понятия, существующие, по Аристотелю, в “виде материи” можно истолковать как материальные тела, которые отображает и характеризует данное понятие и без которых оно бессмысленно. Как, впрочем, и без остальных своих структурных частей. Но акцент на “материальности” сделан, скорее всего, потому, что этот пентамодальностный элемент наиболее исходен, нагляден, фундаментален при восприятии.

Подтверждение пентамодальности понятий (или слов, которыми они  выражаются) мы находим в области психолингвистики. Как считает известный специалист в этой области А. А. Леонтьев, слово в нашей памяти записано в форме поиска этого слова. Ориентируясь соответствующими признаками, мы тем самым уже “считываем запись” в лексиконе.  ... Слово есть его поиск!

Ту же мысль его зарубежные коллеги М. Анисфельд и М. Кнаппу выражают так: “Слова не хранятся в памяти как слова, но как комплексы признаков. Когда слова используются, они не репродуцируются памятью, а скорее реконструируются из составляющих эти слова признаков”.  Однако, если это действительно так, то слово оказывается не вещью, не ярлыком, а процессом; или, как отмечает Леонтьев, “если брать его более широко, как психологический эквивалент “словарного значения” — и вещь, и процесс, но никак уже не только вещь”. А это означает, что мы должны коренным образом пересматривать сложившиеся представления о языке и знаковых системах.” (Кондратов, 1978:193)  Анализ  параметров все более нас убеждает, что слово есть своеобразный алгоритм работы мозга, ПМК  в строении слова — его универсальная структура.

Сегодня, когда совершенствуем свои компьютеры  семимильными шагами и понятие "байт" уже давно вошло в общеобразовательный минимум, на его фоне понятие "пентамодальностный концепт" только-только закрывает ту логическую брешь, которая обозначается в наших подходах к пониманию секретов мышления. Оперируя понятием "байт", мы ставим себя по отношению к электронным "мозгам" в аналогичную когнитологическую позицию, как и ту, когда с понятием "ПМК" подходим к мозгам своим собственным. Да, мы знаем сегодня, что для повышения производительности работы компьютеров инженерная мысль придумала не только 8-ми, но и 128-и разрядные шины, по которым сигналы из нулей и единиц с мегагерцовой тактовой частотой мчатся целыми "пачками". И как человеку, для того, чтобы что-то понять, надо услышать хотя бы одно ЦЕЛОЕ слово, так и компьютеру, чтобы сработать, надо как минимум один ЦЕЛЫЙ байт. Такой, который заложен в его конструкцию: 8-ми, 32-х или 128-и разрядный.

Мало того. Эти 32-х или 128-и разрядные байтовые комплексы в своей внутренней структуре изобретатели не оставили однородными. Давно уже принято выделять старшие или младшие разряды и придавать им разное функциональное значение. Таким образом создавать внутри байтовых комплексов свою логическую структуру и извлекать из нее преимущества.

Работая над диссертацией я выявил, что к предвосхищению, к ожиданию УМК наиболее близко в своих работах подошли не только уже упомянутые уважаемые ученые и философы, но и Н. М. Амосов, М. Вартофский, А. Н. Лук,  Х. А. Киракосян, В. Т. Куприй, Б. Рассел, А. Н. Уайтхед, В. А. Штофф, В. С. Швырев, ряд японских ученых.

                                                                     *  *  *

Теперь проиллюстрируем нахождение ПМК (или УМК) на самой поверхности нашего мышления и общения.

Зная пентамодальностное строение слов, мы можем употреблять их более правильно и гибко, сознательно различая лексемы:

— либо как понятия-явления, не акцентируя в них ни один внутренний элемент и не выражая их временную соотнесенность с каким-либо другим явлением (как форма Indefinite в английском языке, настоящее неопределенное (простое) время);

— либо как понятия-события, в котором также не акцентируем ни один внутренний структурный элемент, но которое выражаем как конкретную точку на временной оси (как форма Perfect, завершенное время);

— либо как понятия с каким-либо акцентированным внутренним элементом ПМК:

1. понятия-тела (системы тел),

2. понятия-напряженности (силы),

3. понятия-условия (обстоятельства),

4. понятия-законы (характерности),

5. понятия-движения (процессы).

Эти семь форм понятий в зависимости от нужд и задач нашего мышления и общения мы употребляем как бы “повернув” их к себе требуемой гранью ПМК. Тем более, что для человеческого языка (в частности для начала нашего, русского) суть понятия заключается в таком морфологическом элементе, как корень. А за счет структурно значимых частей слова (морфем) и предлогов мы образуем нужную нам форму понятия.

Морфемы и предлоги в русском языке — своеобразные кодовые ключи к образованию различных мыслительных форм.

Например:

До последнего времени, вследствие не до конца осознаваемых закономерностей структурирования понятий по их элементам ПМК, мы использовали понятия правильно (т.е. с соблюдением их внутреннего строения) далеко не всегда. Из-за удобства тех или иных вариантов, традиций, заимствований... Но если человек нащупает скрытую здесь закономерность, ему открывается интересное, что поражает и удивляет каким-то тайным, но уже смутно осознаваемым смыслом. Одним из тех, кому первым удалось это сделать, был поэт Велемир Хлебников. “Найти, не разрывая корней, волшебный камень превращения всех славянских слов одно в другое...” — писал он (1986:7). Обратим внимание на один из его поэтических экспериментов: “Заклятие смехом” (1909):

О, рассмейтесь, смехачи!

О, засмейтесь, смехачи!

Что смеются смехами,

Что смеянствуют смеяльно,

О, засмейтесь усмеяльно!

О, рассмешищь надсмеяльных -

Смех надсмейных смеячей!

О, иссмейся рассмеяльно

Смех усмейных смехачей!

Смейево, смейево,

Усмей, осмей, смешики, смешики,

Смеюнчики, смеюнчики.

О, рассмейтесь, смехачи!

О, засмейтесь, смехачи!

Исходный мыслительный концепт один — “смех”, но благодаря игре морфемами использован с большим разнообразием. Вышел как бы целый сюжет. А его стихотворение “Кузнечик”?  “Крылышкуя золотописьмом тончайших жил...” Сталкиваясь с совершенно незнакомым словом в его стихе, мы тем не менее прекрасно его понимаем, потому что подсознательно владеем законами формирования понятий. Нам хорошо известно понятие “крыло”. Но известно как понятие-тело. Традиционно мы его ни разу не поворачивали к себе той стороной, где оно выглядит как понятие-движение. А Хлебников повернул! И получилось удивительное: совершенно новое слово, но тем не менее также совершенно понятное.

Весьма наглядно принцип пентамодальности высвечивается в классическом примере академика Л. В. Щербы: “Глокая куздра штеко будланула бокра и кудрячит бокренка”. “Куздра”, “бокр”, “бокренок” - понятия-тела. “Глокая” - понятие-характерность. “Штеко” - понятие-напряжен-ность. Или, как замечает Кондратов, это “признак интенсивности, нечто вроде крепко, ловко. В силу этого оно не может быть обстоятельством места, времени, цели, причины, а дает характеристику глагола будлануть.” “Будланула”, “кудрячит” — понятия-движения. Благодаря морфемам, мы, не понимая до конца смысла этого предложения, все же представляем себе целую сценку, в которой действительно что-то произошло и продолжает происходить. Представляем, потому что сценка создана с соблюдением пентамодальностного принципа нашего мышления и мы мимо этого принципа “пройти не можем”.

Такое разнообразие форм понятий произошло со становлением языка. Если в коммуникативных сигналах простые мыслительные образы выражались без выделения в них элементов ПМК, то в языке для создания и выражения сложных образов мышление дифференцирует понятия по одному акцентированному пентамодальностному элементу.

 Такое обращение к внутренней структуре образов позволило мышлению выразить их усложняющиеся преобразования, позволило употреблять их вербально в виде сложных комплексов: предложений, суждений, умозаключений.  Создать как основу насыщенного человеческого общения.

Так как пентамодальностный концепт образовался в мышлении задолго до возникновения человечества, то он одинаков для всех людей на земле, и одинаково проявляется в словообразовании  в  других языках.

В английском:

 На немецком:

На французском:

На испанском:

Но это мы рассмотрели приложение принципа ПМК к словам, как к теоретическим структурам "атомарного", простейшего, минимального масштаба. Но в опоре на этот принцип структурированы все наши теории, от самых маленьких, до самых огромных, мировоззренческих, фундаментальных. Задача дня — видеть на когнитологических подходах пентамодальность в структуре любого понятия, любой теории. Начиная от универбального понятия до поливербального - целого высказывания. Видеть и ориентироваться в них для безошибочного распоряжения любой информацией, какой бы она не была: запутанной, ошибочной, лживой или сырой.

Человек издавна пытался сделать свое мышление правильным, безошибочным, наиболее продуктивным. И для этого он создал такую науку, как логика.  Не понимая еще до конца всех законов мышления, он в своих усилиях шел по этому пути почти исключительно опытным путем. Выделяя различные мыслительные структуры, он пытался их формализовать, абстрагироваться от их содержания и в действиях над ними нащупать какие-то закономерности. Но до последнего времени, вплоть до XX  в. логика как найденная система оставалась монологической дисциплиной, так и не сумевшей занять в науке ключевого места.

Истинное место логики в когнитологическом знании открывается только с метасистемным познанием мышления как эволюционного явления.   Мы в когнитологии диалогично раскрываем суть мышления как функции нервной системы (с мозгом) по обслуживанию и организации воспроизводства организмов. Мы открываем ПМК (или УМК) и тем подводим черту под целой эпохой в познании человеком своего мышления.

Эта эпоха - осознаваемо-рефлексивного мышления.

Открыв ПМК (или УМК), человек сделал  свое мышление принципиально другим: осознанно-рефлексивным.

Открытие УКМ является необходимым условием для рождения в нашей  интеллектуальной культуре такого теоретика, как Когнитолог.

Того самого Теоретика, который и располагает в науке, согласно определения А. Эйнштейна, той самой "некоторой единой системой мышления"...

Открытие УМК решает проблему теоретической интеграции всего научного знания.

Открытие УМК позволяет создать единое ноосферное мировоззрение, с которым нам жить в XXI  в.

УМК - это наш компас самоориентации в любых информационных потоках и массивах!

Чтобы лучше понять значение УМК в наших конкретных и абстрактных теоретических построениях, обратитесь к главе № 10 «Когнитологические соображения к марксизму» моей монографии «А ты знаешь свое мышление и на что ты с ним способен?» (Саратов, 2005).

                                                                         * * *

Почему нам необходимо знать, что такое УМК, во всей полноте вы увидите это только тогда, когда познакомитесь общенаучным универсальным гиперциклом (ОНИГЦ) как системной оболочкой нашего мышления. И представите, зачем она нужна нам в XXI веке. А для этого вам надо прочитать и усвоить не только эту брошюру.

                                                                          * * *

Со всеми вопросами - к автору

Использованная литература

1. Анохин П.К.Опережающее отражение действительности // «Вопросы философии».1962.N7.С.97- 111.

2. Анохин П. К. Философские аспекты теории функциональных систем. Избранные труды. - М.: Наука, 1978.

3. Аристотель.  Сочинения в 4 т. / Вступительная статья и примеч. И. Д. Рожанского. - М.: Мысль, 1981. (Философское наследие)

4. Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. - Воронеж: ВГУ, 1996.

5. Библер В. С. Мышление как творчество.-  М.: ИПЛ, 1975.

6. Брунер Д. Психология познания: За пределами непосредственной информации/Пред. и общ. ред. А.Р.Лурия.- М.:Прогресс,1977.

7. Вартофский  М.  Модели.  Репрезентация и научное понимание / Общ. ред. И.Б.Новика, В.Н.Садовского. - М.: Прогресс, 1988.

8. Витгенштейн Л. Философские исследования // Новое в заруб. лингвистике.- М. 1985. Вып. ХVI. Лингвистическая прагматика. С. 79-128.

9. Глинский Б. А.  Филос. и соц-ые пробл. инф-ки. - М.: Наука, 1990.

10. Кант И. Сочинения в 6 т. / Под общей ред. В. Ф.Асмуса, А. В. Гулыги, Т. И. Ойзермана. - М.: Мысль, 1963.

11. Киракосян Х. А.  К вопросу о сущности основных понятий и законов физики. - М.:  ВИАМ, 1986.

12. Кондратов А. М. Звуки и знаки. - М.: «Знание», 1978.

13. Копнин П. В.  Проблемы диалектики как логики и теории познания. - М.: Наука, 1982.

14. Копнин П. В., Таванец П. В. Диалектика и логика // Законы мышления. - М.: Изд-во АН СССР, 1962.

15. Куликовский Л. Ф.,  Мотов В. В. Теоретические основы информационных процессов. - М.: Высш. шк., 1987.

16. Куприй В. Т. Моделирование в биологии и медицине: Философский анализ. - Л.: ЛГУ, 1989.

17. Леонтьев А.Н Деятел-ть. Сознание. Личность.-М.:ИПЛ, 1977.

18. Леонтьев А. Н.  Природа и формирование психич. свойств и процессов человека // «Вопросы психологии». 1955. N 1. С. 29.

19. Леонтьев А. Н.  Пробл. развития психики. - М.:  МГУ, 1981.

20. Леонтьев А. Н. Избранные психологические произведения. В 2-х томах. -  М.: Педагогика, 1983.

21. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Изв. АН Сер. лит-ры и языка.  1993, № 1. Т. 52. С. 3-9.

22. Лук А. Н. Мышление и творчество. - М.: ИПЛ, 1976. 

23. Лук А. Н. Память и кибернетика. - М.: Наука, 1966.

24. Малинецкий Г.Г., Потапов А.Б. Современные проблемы нелинейной динамики. - М.:Эдиториал-УРСС, 2000.

25. Минский М. Фреймы для представл. знаний.-М.:Энергия, 1979.

26. Налетов И.З.Причинность и теория познания.-М.:Мысль, 1975.

27. Палагин С.В. Рефлексивное мышление: закономерности становления и структурные уровни / Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. - Саратов, СПИ, 1992.

28. Палагин С.В. Полилогические раскопки. - Саратов, ИКД «Пароход», 2000. - 486 с. с ил.

29. Палагин С.В. Почему я - когнитолог? - Саратов, «Нов. ветер», 2004.

30. Палагин С.В. Что такое когнитология и зачем она думающему человеку? - Саратов, «Новый ветер», 2004.

31. Палагин С.В. Когнитологическая самоорганизация - это серьезно / Или почему Будда, Христос и Магомет самые известные исторические личности. - Саратов, Издательство СГУ, 2005. - 164 с. с ил.

32. Палагин С.В. А ты знаешь свое мышление и на что ты с ним способен? - Саратов, Издательство СГУ, 2005.

33. Палагин С.В. Знакомьтесь: общенаучный интеллектуальный гиперцикл. - Саратов, «Новый ветер», 2005.

34. Плотинский Ю.М. Теоретические и эмпирические модели социальных процессов. Учеб. пос. - М.: Логос, 1998.

35. Попова З.Д.,Стернин И.А.Лексич. система языка. Воронеж. 1984.

36. Пратусевич Ю. М.,  Сербиненко М. В. Системный анализ процесса мышления. Под ред. К. В. Судакова. -  М.: «Медицина», 1989.

37. Представление и использование знаний. / Пер.  с яп. Под ред. Х. Уэно, М. Исидзука. - М.: Мир, 1989.

38. Степин В.С. Теоретическое знание. - М., 2000.

39. Теория  информационных систем и систем управления с распределенными параметрами // Материалы Всесоюзного симпозиума ТИИССУРП III, Уфа, 1976. - М.: Наука, 1978.

40. Уайтхед  А. Н.  Избранные работы по философии / Общ. ред.  и вст. ст. М. А. Кисселя. - М.:  Прогресс, 1990.

41. Хлебников В. Избранное. -  М.: Детская литература., 1986.

42. Хлебников В.  Стихотворения. - М.: Советская Россия, 1986.

43. Философский энциклопедический  словарь. -  М.: Советская энциклопедия, 1983.

44. Швырев В. С. Анализ научного познания: основные направления, формы, проблемы. - М.: Наука, 1988.

45. Швырев В. С.   Научное познание как деятельность. (Над чем работают, о чём спорят философы) - М.: ИПЛ, 1984.

46. Швырев В. С. Рефлексия и понимание в современном анализе науки // «Вопросы философии». 1985. N 6. С. 51.

47. Штофф В.  Моделирование и философия. -  М.: Наука, 1966.

 19-22.11.2005 г.